Портрет Анны Степановны Протасовой, Дмитрий Григорьевич Левицкий

Анна Степановна Протасова была весьма значительным лицом своего времени. Фрейлина Екатерины II, пользовавшаяся полным доверием императрицы, Протасова сохранила свой статус придворной дамы и при Павле I, и при Александре II.

Анна Степановна была одной из тех, кого называли «законодательницей света».

Понятно, что перед создателем портрета такой важной персоны стояла очень непростая задача, усложнявшаяся тем, что графиня вовсе не была красавицей. В своих мемуарах современники откровенно называли её «безобразной».




Прославленный портретист Д. Г. Левицкий справился с этой задачей блестяще. Портрет А. С. Протасовой по праву считается одним из лучших его творений.

В горделивой осанке, в уверенном повороте головы чувствуется достоинство, присущее женщине знатного рода, осознающей важность своего положения и всю меру ответственности, лежащей на ней.

Левицкий сумел придать облику графини монументальность и величественность, сохранив при этом подвижность эмоционального состояния. Анна Степановна словно остановлена в момент движения. Оно растрепало её волосы, заставило шаль сползти с её плеча и лечь небрежным складками.




Классический парадный портрет содержит явные признаки романтических веяний. Протасова изображена не в интерьере, а на природном фоне.

Нижняя часть заднего плана заполнена поднимающимися вдали холмами. Фон полотна представляет собой не то ночное, не то предгрозовое небо, покрытое клубящимися тучами.

Ярко алая шаль контрастирует с белым платьем и чёрными волосами. Этот контраст создаёт впечатление противоречивости, душевной сложности женщины, изображённой на портрете.




Спутанные, романтически растрёпанные чёрные волосы над высоким лбом и чуть изогнутыми бровями, взгляд тёмных глаз, затуманенный непонятной зрителю мыслью, и лёгкая, официально-приветливая улыбка.

Сочетание ума, осознания своего превосходства над окружающими, эмоциональности и сдержанности - такой предстаёт перед нами женщина, являвшаяся эмблемой придворной жизни II половины XVIII века. Она в полной мере олицетворяет собой сложную, противоречивую, строго регламентированную и непредсказуемую дворцовую жизнь той эпохи.